Эта фраза неоднократно прозвучала   в ходе состоявшейся 17 сентября в Москве встречи с Михаилом Прохоровым. «Диалог о бизнесе и жизни»  - именно такое название носило мероприятие. И в первых же своих словах Михаил Прохоров обозначил намерение не отступать от темы и не дискутировать о политике. Но,  учитывая   настроение зала, это было довольно сложно.

Концертный зал им. Магомаева в Крокус-Сити Холл был почти полон.  В основном, это была молодежь. И  хочется добавить – красивая молодежь.   Я давно не видела в одном месте столько красивых людей. И поначалу даже, грешным делом, подумала, что, наверняка, организаторы  позаботились   о явке и  привлекательности электората и прибегли к услугам каких-нибудь модельных агентств.

Конечно,  я ошиблась. Это выяснилось  после  беседы с  людьми, как же, как и я, почерпнувшими информацию о предстоящей встрече с Прохоровым в «сетях».  Да и сама атмосфера, общий градус этой встречи убедительно свидетельствовали, что сюда  просто пришли люди,  объединенные как общими  целями,  так и общей тревогой о том,  насколько они достижимы.

А цели у всех,  действительно,  общие: хочется  расти, развиваться  и процветать. На радость себе, своим близким и на благо страны.

Мы предлагаем гостям сайта «Время Инноваций» ознакомиться,  что рассказал Михаил Прохоров о себе, своей жизни и бизнесе.

«Всем привет. Слухи о моей преждевременной смерти были сильно преувеличены. Я когда сюда ехал, то подумал: о чем я  буду с вами говорить? Как зажигать по жизни? Или как принимать решения?  Вообще,  принятие собственных  решений – это самое важное, что есть в жизни.  Не бывает побед или поражений. Мы не знаем,  случившееся событие – это победа или  это поражение? Вопрос в том,  какое Вы решение принимали и боретесь Вы за него или не боритесь. В моей жизни было такое количество принятых решений,  что я до сих пор точно не помню: какие из них – победы,  а какие – поражения. Поэтому я все свои победы и поражения люблю одинаково. Потому что именно они формируют человека,  личность,  которая отвечает за то,  что он делает».

«У меня абсолютное дежавю сейчас. Ровно 25 лет назад я был на вашем месте. И ощущения от того,  что происходит в стране,  у меня были точно такие же,  как у вас. Я в старших классах учился отлично и точно не знал, хочу ли я быть филологом (у меня сестра – филолог),  математиком или физиком. Я понял,  что надо идти куда-то «посередине». А посередине была экономика. А так как финансовый институт у меня был виден из окна, я решил пойти туда.

В институте у меня было понимание того,  что нужно не только хорошо учиться,  но и очень хорошо понимать,  что происходит в стране,  в мире. Мне кажется это очень важно.  Именно это помогает принимать правильные решения.

У нас после окончания первого курса всех стали забирать в армию. Точно могу вам сказать,  что был шанс «отмазаться». Но мы с моими друзьями решили: это неправильно. Если надо – значит,  надо, и ушли в армию.

Ребята,  которые не пошли в армию,  говорили: вы потеряете два года. Но когда мы вернулись,  они посмотрели на нас и сказали: «Кажется,  мы допустили ошибку». Потому что мы вернулись совершенно другими людьми. Армия дала мне понимание того,  что есть команда.  И что если есть рядом друзья и есть команда,  то вместе можно  практически свернуть любые горы. Когда мы пришли обратно из армии,  я это очень хорошо помню,  мы сразу «взяли власть» в институте. Просто сразу. Комсомольское бюро,  партийное,  комитет ВЛКСМ, стройотряды, «картошки» - они все были у нас в руках. Вот я сам лично ездил в четыре стройотряда и в три «картошки». Я был единственным студентом,  которому доверили «картошку», ведь обычно это было делом преподавателей. Но, ни у кого даже сомнений не было,  что со мной можно ребят отправить».

«Что мы сразу сделали? Мы стали разгружать вагоны. Потому что было ощущение,  что брать у родителей деньги – это неправильно. И мы где-то 2-3 раза в неделю разгружали вагоны. Ну,  я вам скажу: вставать в 5 утра,  ехать   на электричке, разгружать 4-5 часов вагоны (это был цемент,  дрова,  рубероид и прочее).  Цемент был рассыпной, и потом двое суток я отмывал волосы. То есть,  было все по-настоящему. Зато получал я тогда больше,  чем  профессор. Тогда это было существенно. И я мог девушек легко приглашать в любое кафе. Это было тоже важно. Я говорю своим друзьям: «Как тогда гуляли на свои,  так и сейчас гуляем на свои. Ничего не поменялось,  только масштабы другие».

«Важно понимание того,  что, несмотря на то,  что мир меняется, нужно понимать,  как он меняется,  и четко ощущать себя частью большого мира. Когда начались времена кооперации,  вы не представляете себе,  сколько людей мне говорили: «Ну,  какая кооперация? Это же Советский Союз! Сейчас всех посадят!». Мы открыли кооператив по варке джинсов. И уже тогда было понятно,  что Советский Союз обречен. И видно было на глазах (как на макроэкономике,  которой нас учили, так и на микроэкономике),    что вся страна летит под откос. И у меня никакого удивления не было по поводу того,  что произошло в 91-м году.  Это было в нашей жизни,  в активной её части. Нам объясняли в институте,  что происходит в мире. И,  несмотря на то,  что была такая наука - экономика социализма,  преподаватели буквально между строк объясняли нам,  что все это не работает. И ощущение того,  что будут изменения,  давало нам возможность реализовываться».

«После окончания института я пошел работать в Банк. На тот момент я зарабатывал в кооперативе около 25 тысяч рублей в месяц, это  было приблизительно как 2-3 машины в месяц.  В Банке меня посадили на зарплату в двести рублей, в   пыльный кабинет заполнять какие-то циферки в папочку. Я чуть не повесился.  Написал заявление об увольнении,  только дату не поставил. Но потом сказал себе: «Коли отучился,  потерпи полгода и посмотри,  что будет. Хорошо?» Посмотрел. Потом решил – еще полгода и даже поставил на заявлении число. И вот в эти полгода я начал понимать,  что происходят системные изменения,  связанные с тем,  что именно за банковской системой – будущее новой страны. Это было совершенно понятно,  потому что эта система в Советском Союзе была не развита. И я в этот  момент принял очень тяжелое для себя решение – я подарил свои кооперативы,  просто подарил ребятам,  которые остались в них работать,  и остался работать в финансовом  институте. Он развалился через какое-то время,  но у меня уже была команда, и с этой командой мы стали создавать банки.  Было два банка,  они всегда входили в десятку крупнейших, потом во время кризиса 1998 года один из них сильно «попал» вместе с другими крупнейшими банками.  Несмотря на это мы проведи реструктуризацию, со всеми расплатились,  и потом банковская система продолжала уже дальше жить».

«Следующая веха была –  покупка промышленности. Тогда,  в 90-е годы  никто не хотел покупать  заводы,  потому что они были  в жутком состоянии.

 Это сейчас все галдят: «Вот,  они купили предприятие за копейки!».  Я  хорошо помню,  когда мы получили это предприятие – что там было: двадцать пять миллиардов долларов долгов при годовой выручке в полтора  миллиарда, полгода рабочим не платили заработную плату. Представляете,  какими «радостными» лицами они нас встретили. Мы пришли такие молодые: мы вам сейчас объясним,  как надо завод выправлять. Мой товарищ Саша Хлопонин вышел тогда на передний план, успокаивал людей, а я в этот  момент отстраивал финансовую модель.

Мне говорили тогда: «Зачем вы берете 300 млн. долларов кредита? Это предприятие через полгода разорится,  посмотрите,  что пишут аналитики!»  Ничего,  взяли,  терпели очень долго. Но у предприятия был потенциал. Его реструктурировали, и сейчас компания стоит огромных денег. А тогда мы бегали,  просто бегали,  искали людей: «Войдите с нами в долю на 50%!». Говорили с ведущими фондами. А нам говорили: «Вы что, сумасшедшие?»

«Нужно медленно отходить от сырья в сторону инноваций. Сырье - это неплохо, но его недостаточно, страна не может жить только на сырье. Отсюда пошли проекты – светодиодные лампочки,  отсюда пошло понимание,   что нужно делать глобальный системный проект под названием  Ё-мобиль. И так далее. Именно в этом направлении надо двигаться.  Потому что здесь – будущее».

«Что происходит сейчас в мире? С одной стороны,  очень многое похоже на то,  что было 25 лет назад. Такие же настроения в стране. И так же Россия,  к сожалению,  не конкурентоспособна. Мы сидим только на нефтяной, газовой и металлической игле и практически ничего не производим. Вот сейчас посмотрите на свою одежду! У нас практически нет ничего российского.

Так жить реально невозможно.

Но есть,  конечно,  существенные изменения.  Тогда,  25 лет назад,  не смотря на распад Советского Союза, мы знали,  что есть доллар. Это хорошая валюта. Французский франк, английский фунт. Это хорошие деньги,  надежные. А теперь что происходит? Кому сейчас нравятся доллары? У Америки проблемы. В Европе – евро, что,  сильная валюта? Да тоже нет. Китай покупает в Италии,  насколько я понял. В Китае,  что ли,  все хорошо? Да нет,  конечно. Если Америка закроет границу, то «мастерская мира» остановится. В России – все здорово? Рубль у нас нефтяной. Цены на нефть упадут - рубль упадет вниз,  и непонятно,  чем его поднять.

И фактически о чем речь идет – о том,  что нынешняя экономическая политика (не только России,  кстати), но и всех остальных государств построена на проедании доходов будущих поколений. Это совершенно очевидно, потому что потребительское кредитование вместе с пенсионной системой зашло в доходы будущих поколений, не только,  кстати, в ваши, но и в доходы ваших детей,  судя по всему».

«Сейчас вообще происходит смена мирового порядка. Двадцать лет доминировала одна держава – США. Мир не терпит монополизма,  он всегда создает различные точки сопротивления.

Интернет критически поменял весь мир. Скорость информации стала фантастической,  практически речь идет о создании нового человека,  который по-другому смотрит на мир,  и это создает новую систему отношений. Какая она будет?  Если делать это рационально,  многое зависит от руководителей страны,  от того,  какое направление они выберут.  Скорей всего,  тут будет несколько центров. И очень хочется,  чтобы наша страна воспользовалась уникальным шансом вернуть себе лидерство. Это непросто. Но такие возможности у нас есть. Какие центры,  скорей всего,  будут возникать? Это - Америка с Латинской Америкой,  Европа с Россией. И я считаю,  что это единственная стратегическая задача – стать ведущей экономикой Европы в период от 7 до 20 лет. Я считаю,  что такие шансы у нас есть. Это будет Китай (может,  с Индией, или просто Китай),  и еще – «азиатские тигры». Возникнет несколько центров, где будет бурное развитие. Но, ни за кем место не закреплено. За это нужно бороться. И,  собственно,  задача для всех нас – анализировать и соотносить наши с вами действия в той ситуации,  которая  происходит. Поэтому, тем,  кто Вам говорит о том,  что все закрыто,  ничего нельзя сделать – не верьте. Это полная ерунда. Это пораженческая психология,  все зависит от вас. Сейчас мир дает дикие возможности,  не сопоставимые с теми,  которые были 25 лет назад. И если я буду делать ошибки,  мое сегодняшнее положение абсолютно не гарантировано,  потому что (хотя бы на секундочку подумайте!) человечеству не в чем хранить свои сбережения! Ни одна валюта не является стабильной. Еще пять лет назад мы могли бы такой вопрос себе задать? Да, конечно же, нет. Поэтом сейчас нашими руками может делаться история мира. И от того,  какие решения мы принимаем, в некотором смысле зависит не только судьба каждого из нас, но и судьба страны и мира.

Мне кажется,  что пытаться сопротивляться против изменений – это заранее неправильная политика. А вот возглавить процесс,  смочь сформулировать для себя,  понимая,  что происходит в мире,  и сказать – куда двигаться,   мне кажется, это процесс правильный. Это вопрос сильного человека, человека, который отвечает за себя,  своих близких,  своих товарищей и готов двигаться вперед.

Поэтому я никогда не теряю оптимизма и даже мой заход в политику я рассматриваю как очень интересный опыт. И я не считаю,  что «первый блин - комом». Я многое понял, и мне этот опыт еще очень и очень пригодится».

Записала Светлана Шишлова