Именно такое название носила пресс-конференция, состоявшаяся в РБК, в которой были затронуты вопросы объема российского рынка коррупции. Присутствующие вели разговор о том, как меняется российская коррупция, о новых способах подкупа чиновников и «отмывания» бюджетных средств. Почему борьба с коррупцией ведется всё активнее, а фактов ее проявления меньше не становится?
На эти и другие вопросы ответили: Александр Николаевич САВЕНКОВ, заместитель председателя комитета Совета Федерации по конституционному законодательству, правовым и судебным вопросам, развитию гражданского общества и Кирилл Викторович КАБАНОВ, председателя Национального антикоррупционного комитета.
— Каков сегодня объем российского рынка коррупции?
Кабанов: Порядка 300 млрд долл. в год. Очень сложно измерить эту латентную составляющую теневого рынка, она значительно больше, чем рынок незаконного оборота наркотиков, который оценивается где-то в 10-15 млрд долл. в год. Надо понимать, что этот рынок формируется не теми типичными взятками, о которых мы слышим по уголовным делам, - у нас, по-моему, 80% - низовая коррупция. Прежде всего он формируется за счет распределения бюджета в коррупционном плане, управления государственной собственностью, управления природными ресурсами. Это основные сектора коррупционного рынка. Дальше идет правоохранительная система - она по объему где-то на шестом месте. Но вот основные три сектора как раз формируют эти 300 млрд.
— Вы можете назвать средний размер взятки сегодня в России? Хотя, задавая этот вопрос, я примерно понимаю, что это звучит примерно так же, как "какая средняя температура больных по больнице".
А.Савенков: Тут, наверное, надо исходить в первую очередь из положений конституции. Поэтому если мы оцениваем составляющую размера взятки по результатом судебных рассмотрений уголовных дел, то 2012 г. дает такую картину, статистика по которому представлена председателем Верховного суда РФ В.Лебедевым, – в 2012 г. 60% осужденных за взятки в РФ и размер взятки составлял от 1 до 10 тыс. руб. Практически такая же статистика была по итогам 2011 г. Мало что меняется. В этом году 21% осуждены за взятки в размере от 10 до 50 тыс. руб., по итогам 2011 г. этот процент составлял 22%. Если в 2011 г. 2,7% от числа всех осужденных это были лица, получившие взятку от 1 млн. руб. и выше, то в этом году количество таких взяточников сократилось, и их стало где-то в пределах 2%. Это то, что у нас записано в конституции, что виновным может быть признан человек только по решению суда, вступившему в законную силу.
Так как оценивает размер взятки гражданское общество, социологи, кто работает в этой сфере, здесь размер взятки колеблется. По оценкам МВД, как в 2011 г., так и в 2012 г. взятка составляет в пределах 300 тыс. руб. Вот некий такой средний размер взятки. К числу ведомств, где, считают исследователи, размер взятки выше этой суммы, относятся Федеральная антимонопольная служба и собственно Министерство внутренних дел – это данные независимых исследований. Россельхознадзор, Росрегистрация, Федеральная таможенная служба, Роструд, Федеральная налоговая служба, Роспотребнадзор и целый ряд министерств - это там, где размер взятки менее 300 тыс. руб. и доходит до 23 тыс. руб. в Росздравнадзоре.
Как на сегодняшний день можно нарисовать портрет этого взяточника? Если мы будем исходить из сухих цифр судебной статистики, то это преподаватель среднего возраста, это работник сферы здравоохранения, врач в районной, городской больнице, сотрудник ГИБДД. Вот, в принципе, такой социальный портрет того коррупционера. А на самом деле, как мы видим из тех случаев, когда возбуждаются уголовные дела, то, о чем сегодня пишет пресса, мы видим, что это человек с высшим образованием, у него достаточно сильная команда адвокатов, у него широкие связи, у него большой административный ресурс, как правило, он не работает один, а у него есть группа сподвижников (не хочу употреблять слово "соратники"). И как только появляется малейшая опасность, вся эта сеть приходит в движение: подключаются средства массовой информации, подключаются адвокаты, в том числе и зарубежные, включаются различные общественные организации, начинается шельмование заявителя, начинается атака на свидетелей. И в конечно счете, тот добросовестный чиновник, который заявил о возможном или состоявшемся факте коррупционных действий, он просто в лучшем случае выдавливается из этого коллектива, его просто выгоняют, увольняют, а в худшем случае он сам становится объектом уголовного преследования.
— Назовите самые коррумпированные сферы.
А.Савенков: Практически с тем, что у нас буквально 10 дней назад открылся сайт Генеральной прокуратуры, где выложена вся статистика по преступности, и этот сайт на сегодняшний день является основной информационной базой, могу сказать, что нет никакой сложности в том, чтобы назвать, где положение хуже, если исходить из цифр. Но, на мой взгляд, это предмет очень сложного, важного и очень необходимого стране криминологического исследования.
А тенденция везде одна. Если взять РФ, в абсолютных цифрах: в 2010 г. получение взятки - 6 тыс. 431 преступление, 2011 г. - 5 тыс. 589, 2012 г. - 4 тыс. 781 и за январь-февраль этого года – 840 преступлений. Совершенно очевидно просматривается общая тенденция к снижению. Мы сейчас ставим вопрос о том, что коррупция - это национальная угроза, по данным исследований и ФОМа, и ВЦИОМа она является одним из четырех факторов, которые больше всего сегодня заботят население. А здесь налицо очевидный фактор снижения этих показателей.
- Чем вы объясните это снижение?
А.Савенков: Я бы хотел еще несколько цифр дать, чтобы раскрыть вот эту тему. Что происходит? Такая же практически ситуация связана с взяткодателями (ст. 291 УК РФ), это те, кто дает взятку. В 2010 г. зафиксировано 3 тыс. 532 факта, в 2011 г. – 3 тыс. 167, в 2012 г. - 2 тыс. 150 и 518 фактов – за январь-февраль этого года. Вот соотношение выходит практически на ситуацию один к двум. Здесь большое поле деятельности для профессионалов, для юристов. Так не бывает, не может такого быть У нас что, появились профессиональные взяткодатели, когда на одного взяткодателя приходится 2-4 взяткополучателя?
К.Кабанов: Коррупция в России - это бизнес, самый доходный бизнес, выстроенный многофункционально, строится он сверху, для той части бюрократии, которая называется криптократией, она является основной мотивацией нахождения на государственной службе. Этот бизнес до определенного момента являлся в том числе и платой за лояльность. Я не хочу углубляться в политические моменты, поскольку мы говорим о бизнесе. Любой бизнес имеет оборот. Как мы будем считать? По уголовным делам? Но мы уже говорили, что 80% - низовая коррупция - это палатки, то есть отчетность делается на палатках. Хотя уже есть позитивные тенденции в уголовных делах - Новгородская область и 45 обысков одновременно.
Там, где больше денег, - там больше бизнес. Если мы берем первоначальное распределение бюджета различных уровней – именно при формировании бюджета закладываются так называемые темы коррупционные как бизнес-темы. История с томографами по госзакупкам: эти томографы уже были заложены в рамки национальной программы "Здоровье", и цена их была заложена в десять раз больше. При этом, например в той же самой Костроме, куда привезли томограф, там даже не было условий, не было в больнице энергетического обеспечения, но заявка прошла. То есть сказали написать заявку - заявку подали. То есть надо было освоить деньги, в первую очередь с учетом своего бизнес-интереса.
Тема госзакупки – это тема, в которую уже начинает играть малый и средний бизнес. Но надо понимать отличие российской коррупции от западной коррупции. Российская коррупция формируется за счет избыточных функций и навязывается бюрократией бизнесу, обществу, поскольку в нас в России 1800 избыточных функций. Это еще докладывал А.Кудрин, когда был вице-премьером, об этом говорит Торгово-промышленная палата, об этом все говорят. Но у нас ревизия избыточных функций не проводится государством. То есть должна быть ревизия на избыточные функции, затем административная реформа, уменьшение бюрократического аппарата на основании уменьшения числа избыточных функций.
Дальше – сфера природных ресурсов, потому что многие считают почему-то, что природные ресурсы - это не только углеводороды. А дальше это идет вместе – управление различными формами собственности. Вот управление различными формами собственности, - это вообще отдельная история, потому что государство до сих пор не знает, чем оно управляет и что оно имеет. Только 30% федеральных сельхозземель реально закадастрировано. Мы не знаем реально, сколько стоит огромное количество предприятий, ФГУП, какая история в АО.
Теперь, если говорить как о бизнесе: любой бизнес можно разрушить, сделать его неэффективным. Для этого нужно понимать, что затраты должны быть большие и должны быть огромные риски с этими затратами, то есть неэффективность этого бизнеса. Как его можно разрушить? Например, мы давно предлагаем, как можно разрушить так называемый "таможенный бизнес", который опять вернулся, по нашим оценкам (мы сейчас заканчиваем эти исследования), в ситуацию 1997-1998 гг. Произошла некая монополизация, война между определенными силовыми группами закончилась, и в этот бизнес вошли определенные люди, которые, по некоторым оценкам, связаны, поддерживаются в том числе руководством системы таможни. Так вот, надо упростить процедуру, сделать ее понятной и прозрачной, например, мы говорим - защитительные меры в таможне, но сделать унифицированные ставки тарифов. Кстати, у нас есть пример, когда люди пытались это сделать. Сделайте процедуру оформления простой, и тогда контрабанду возить будет невыгодно.
В каком секторе меньше всего коррупции? Вот мы говорим, что коррупция перешла в бизнес. Она не перешла в бизнес. После 2008 г. единственное, к чему тянется бизнес, это к федеральным заказам. Денег других нет. У людей денег почти не остается, поэтому люди пытаются зарабатывать, играя в эти заказы. А у этих заказов в среднем откат - это 40%, где-то - 60%, где-то - 20%, где-то - 10%.
— Вы сегодня больше констатировали, анализировали ситуацию. Но остается известный вопрос: "Что делать?".
К.Кабанов: Для того чтобы понять, что делать, надо выяснить, чем ты будешь делать или кем ты будешь делать. Во-первых, для борьбы с коррупцией нужны эффективная правоохранительная и, самое главное, судебная системы. Во-вторых, нужно уменьшить роль класса бюрократии, единственного класса, который в России существует, это очень сложно, поскольку у другого класса, который называется "общество" и "народ" фактически нет возможности для лоббирования своих интересов. Они должны совпасть с интересами президентской власти, с руководством страны. В частности, в настоящий момент это скрытое совпадение происходит, поскольку понятно высшему руководству страны, что оно ответственно за ситуацию.
Что делать при этой модели? При этой модели нужно уповать на разум и желание руководства страны. Вроде бы оно есть, но опять же – успеть. Кто отдаст многомиллиардный бизнес? Готова ли бюрократия жестко отстаивать свои интересы? По ряду законов мы видим, что готова. Почему не принимается ст. 20 Конвенции против коррупции? Почему она не принимается, если это на самом деле действенный механизм против незаконного обогащения? Почему упирается рогом правовое управление и говорит, что эта статья актиконституционна? Это ерунда, поскольку у нас уже есть подобный по диспозиции – незаконное предпринимательство. Очень похожа по диспозиции статья в Уголовном Кодексе. Понятно, что здесь вопрос стоит о тех самых зарубежных активах, возможности их возвращения, это как бы некая история.
А.Савенков: Очень часто приходится слышать, что за границей все лучше, у них там такой порядок. А порядок начинается с чего? У нас попробуй ребенок в школе дай кому-то не списать контрольную, диктант или еще что-то – сразу "стукач!". Мы на уровне государства обсуждаем, можно ли платить деньги за то, что человек сообщит о фактах коррупции, или нет. И звучит то же самое – "стукач", это нехорошо. А на Западе, и особенно в Америке, это называется "конкурентное преимущество". Там никогда не даст ребенок, даже в начальной школе никому списать, потому что если он знает, а его сосед не знает, то это уже конкурентное преимущество, это уже бизнес.
Сегодня делается очень много. И, на мой взгляд, то, что мы с вами в РФ за последние пять лет отстроили законодательную базу, которая - я ответственно заявляю – гораздо лучше, чем в той же Великобритании, во многих европейских странах.
Но не надо забывать, что в мире рынок коррупции оценивается в 16 трлн долл. в год, что преступность транснациональна, что сегодняшние деньги, которые выводятся из нашей страны, из многих других стран. По оценкам той же Великобритании, ежегодно через банки этой страны отмывается 48 млрд фунтов стерлингов, это почти 80 млрд долл. Это благополучная страна, которая во многом пытается нас в чем-то упрекать.
И надо понимать, что мы с вами сейчас все учимся. И здесь, как в школе: есть хорошие ученики, есть - не очень.
Это, наверное, мечта каждого работника и правоохранительной сферы, и судьи, и законодателя: если бы можно было написать закон, его бы сегодня опубликовали, а завтра – раз и эта лазейка абсолютно закрыта, и мы прям вот отсекли эту преступность, отсекли эту коррупцию.
www.rbk.ru
