День науки – один из самых молодых профессиональных праздников. Он был учреждён в 1999 году, в ознаменование 275-летия учреждения Российской Академии Наук, хотя, впервые вопрос о придании этой дате статуса профессионального праздника поднимался еще в 1974-ом, в год празднования 250-летия. До 1992 г. День науки отмечался весной, а в 90-ые годы науке было вообще не до праздников.
Что же можно сказать сегодня о состоянии нашей науки и перспективах её развития? И насколько российский научный потенциал отвечает основным вызовам современности. Не обойтись без краткого экскурса в недавнюю историю.
РОССИЙСКАЯ НАУКА: ЛЕГЕНДЫ И ФАКТЫ.
В 1975 г., на следующий год после юбилея АН СССР, было заявлено, что в нашей стране работает одна четверть всех научных сотрудников мира. Это была лукавая цифра. В число научных сотрудников были отнесены работники многочисленных учреждений, решающих идеологические, а не научные вопросы. Кроме того, штат большинства НИИ, особенно в крупных городах, был сознательно раздут. Коллективы крупных НИИ постоянно получали разнарядки выделять людей на выполнение вроде бы несвойственных им задач (ездили на «картошку», выходили на овощебазы, и т. д.). Умные директора сознательно держали часть сотрудников именно для выполнения «подсобных работ». Часть отраслевых НИИ по факту не исследовали проблемы, а писали отчёты для своих министерств и ведомств. Реально, значимые исследовательские задачи решало не более половины сотрудников, имевших статус учёных. При этом успехи советской науки имели, без преувеличения, значение для всего мира. Большие прорывы в науке делались не только в России. Достаточно назвать Бюроканскую астрофизическую обсерваторию или Институт Патона в Киеве.
Нельзя согласиться с тем, что в 90-ые годы привели к разрушению научных школ и тотальному отъезду всех сколь-нибудь способных учёных за границу. Кое-кто договаривается до цифры 2,5 миллиона (вроде бы столько выходцев из СССР работает в науке на Западе). Тиражирование мифов имеет вполне логичное объяснение: в современном мире очень престижно иметь наукоёмкие производства. А основной проблемой нашей науки в течение многих лет являлось не отсутствие достойных идей, а именно отсутствие эффективного внедрения. Замечательный офтальмолог С.Н. Фёдоров ещё в 1985 году отмечал: «Любой серьёзный вопрос решается у нас на фоне большого скандала». За четверть века ситуация существенно не изменилась. Результат не утешителен: в настоящее время в российских академических и отраслевых институтах работает около 10% научных сотрудников мира. При этом, доля РФ в мировом производстве наукоёмкой продукции гражданского назначения составляет чуть больше 0,3%.
Лучшим доказательством дееспособности и уровня нашей науки является событие, произошедшее 7 февраля 2012 г. В этот день сотрудники НИИ Арктики и Антарктики решили беспрецедентную задачу: добурили, сквозь толщу льда, скважину глубиной свыше 3,6 км в районе антарктической станции «Восток». Цель бурения: достичь уникального подлёдного озера. Наши учёные смогли разработать технологию, исключающую попадание микроорганизмов в уникальный водоём, сотни тысяч лет, отделённый от поверхности нашей планеты.
ЕСТЬ ЛИ АЛЬТЕРНАТИВА ИННОВАЦИОННОМУ РАЗВИТИЮ?
Многим с детства нравится сказка «Алиса в стране чудес». В ней есть эпизод, когда один из персонажей говорит Алисе: «Нужно бежать всё быстрее, чтобы просто оставаться на месте». РФ сейчас находится именно в этой ситуации. Экспертное сообщество, в целом, не видит разумной альтернативы курсу на ускоренную модернизацию России. Что позволяет сделать вывод: наше общество готово сделать выбор, с целью отказа от «сырьевой» зависимости, в пользу технологической модернизации. Дискуссия продолжается только о приоритетных направлениях, о том, какие именно сектора инновационной экономики следует развивать в первую очередь. Если же идут споры, можно сделать обнадёживающий вывод: у России ещё есть выбор, в какой именно сфере деятельности инновационная активность должна быть максимальной. Основополагающий вопрос: «Какой именно должна быть модернизация?». Президент Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев обоснованно подчеркивал: «Модернизация, не делающая экономику более эффективной, издержки производства более низкими, а удовлетворение потребностей граждан более полным – не модернизация, а её имитация».
Освоение новых технологий создаёт не только новые блага, но и новые вызовы социальной стабильности. Не трудно назвать и социальную группу, которая заинтересована имитировать модернизацию, создавать потёмкинские «наукограды» (уже не деревни). Это весьма значительная часть бюрократии. Её пассивное сопротивление инновационному развитию – одна из приоритетных проблем.
Модернизация такой страны, как Россия, не может быть осуществлена «по щучьему велению», или силами приглашённых иностранных специалистов.
Сегодня приоритетная задача и государства, и интеллектуального сообщества состоит в том, чтобы инновационный центр «Сколково» и государственная корпорация «Роснано» не превратились по факту в современную версию ВДНХ, а постепенно стали реальными локомотивами движения вперёд. Необходимо не только достойное государственное финансирование, но и законодательное обеспечение повышения роли науки.
В этой ситуации нельзя недооценивать роль Комитета по науке и наукоёмким технологиям Государственной Думы. В этом созыве комитет возглавляет Председатель Уральского отделения РАН ЧЕРЕШНЁВ Валерий Александрович. В канун Дня российской науки он ответил на несколько вопросов редакции «Время Инноваций».
- Валерий Александрович! Сайт Комитета по науке и наукоёмким технологиям ГД РФ показывает, что сегодня Вы рассматривали Закон о статусе научного сотрудника?
- Мы ещё рассматривали не сам закон, мы выслушивали предложение профсоюза работников Российской Академии наук о целесообразности принятия закона. Профсоюз работников РАН готов предоставить текст закона в наш комитет в течение полутора – двух недель. Логика в принятии такого закона есть. Ранее у нас были приняты: закон о статусе военнослужащих, закон о полиции. В этих законах содержатся чёткие социальные гарантии, например, при выходе на пенсию. Люди прекрасно это знают. У научной общественности такого нет. И заслуженный работник науки, и член – корреспондент, и академик выходят на обычную, общегражданскую пенсию. Это совершенно не справедливо.
Государству необходимо поддерживать науку, людей, которые наукой занимаются. А что мы видим сейчас? Аспиранту полагается 2 тысячи рублей в месяц, докторанту – 4 тысячи. Был бы закон о статусе научного работника – такого бы не было. Сейчас дискутируется вопрос: «Является ли аспирант научным сотрудником?» Пока считается, что нет, аспирант – это учащийся. А ведь у нас сейчас вся наука на аспирантах и докторантах и держится. Человек, работающий сутками и делающий кандидатскую диссертацию, у нас пока научным сотрудником не считается. Человек, зарабатывает стаж. Пусть будет так: поступил человек в аспирантуру, приступил к работе над диссертацией – всё, он считается научным сотрудником. В законе, ещё советском, было так. А если человек, после института ещё успел поработать в научном учреждении, не важно кем, – лаборантом или техником, - то аспирантскую стипендию он получал повышенную. Гарантии? Да, гарантии. Именно они способствовали привлечению людей в науку.
А сейчас. Наш комитет проработал вопрос и направил в Минфин предложение: установить аспирантскую стипендию для регионов России: 8 тысяч рублей, для Москвы: 14 – 15 тысяч рублей. Всё там было просчитано. Нам ответили: 2 тысячи рублей и для тех, и для других. Поэтому, необходимо в законе чётко прописать, чтобы стипендия аспиранта составляла не менее 30% от зарплаты научного сотрудника Академии наук. Тогда Минфину придётся выполнять закон. Далее, необходимо предусмотреть, чтобы человек, закончивший аспирантуру или докторантуру, обеспечивался жильём. Служебным жильём, на 5 – 7 лет. С возможностью последующей приватизации, в зависимости от результатов своей научной деятельности.
Почему в своё время был такой прорыв в Сибирском отделении Академии наук? Почему народ туда поехал и стал добиваться результатов? Мы думаем: романтика. Не только. Я когда ознакомился с деталями, то понял, что и вопросы с жильём оперативно решались, и другие социальные гарантии были предусмотрены. Так, стал учёный доктором наук – ему предоставляется квартира. А вот кончилась эпоха – и гарантии кончились.
- И всё же, как бы Вы могли оценить современный уровень наших научных сотрудников?
- Оценил бы достаточно высоко. Приведу следующий пример. Некоторое время назад в Россию приезжал лауреат Нобелевской премии из Швейцарии, иммунолог Ральф Цинкернагель . Приезжал, чтобы оценить, насколько бедственным является положение нашей науки. Сначала я отвёз его к нам в Уральское отделение РАН. Он посмотрел на машины, припаркованные на площадке перед институтом, в основном отечественные, – и говорит: «Молодёжь работает». Мы были в институте в выходной день, но машин было немало. Ральф пообщался с нашими сотрудниками, преимущественно с молодёжью, убедился, что практически все наши свободно говорят по-английски. Но, Ральф мог подумать, что мы в Екатеринбурге специально подготовили людей к такой встрече. Поэтому, когда мы приехали во Владивосток, в Дальневосточное отделение, я ему сказал: «Сам выбери, в какой институт, и в какую лабораторию хочешь пойти». Он выбрал, мы пошли, и он смог убедиться, что и уровень подготовки у специалистов хороший, и с ним могли поговорить и по-английски, и по-немецки, и по-французски. Что ему, как швейцарцу, где несколько государственных языков, было особенно приятно. И вот после посещения Уральского и Дальневосточного отделений, он меня и спрашивает: «А чем Европа, при вашем уровне научных сотрудников вам может помочь?»
- Понятно, что проблем пока хватает. Какие из них, кроме финансирования, могут тормозить развитие научных исследований?
- У Академии наук всегда были хорошие помещения, хорошие земельные участки. Сейчас они привлекают немалое внимание. Например, у Института цитологии и генетики Сибирского отделения есть участок в 10 га. И находятся «доброжелатели», которые пишут, что ежегодно засевается только 1 га, значит, всю остальную землю надо отобрать под строительство жилых домов. Это – не единичный пример. Вот был у нас в Уральском отделении А. Браверманн , посмотрел на планы развития отделения, которые были расписаны до 2030 года. И говорит, что наши планы, предусматривающие выделение на строительство 50-70 миллионов рублей в год – это очень мало, мы так 1 дом за 10 лет не построим. И 6 га земли у нашего отделения были отобраны. Потому, что Дума 4-го созыва (2003 – 2007 гг.) принимала поправку в закон, предусматривающую, что свободные земли у научных учреждений и воинских частей можно забирать под нужды жилищного строительства. Конфликт интересов? Несомненно.
Поэтому для поддержания и развития науки необходимо много работать с законодательной базой. Вот только для развития Сколкова, мы внесли изменения более чем в 60 законов.
Беседовал Андрей Ларин
